Во Второй мировой войне танки были основным средством ведения боевых действий. В их разработку и производство вкладывались гигантские по нынешним временам денежные средства и интеллектуальные ресурсы. Весьма своеобразным, инновационным, но незавершенным проектом является танк Е-100. Это экспериментальный проект сверхтяжелого танка, неуязвимого для большинства противотанковых орудий того времени. Толщина лобовой брони составляла 240 мм, что является рекордным показателем для танков 40-х годов.
В нынешние времена описание Е-100 выглядит как реклама фантастических танков и компьютерной игры. Между тем, он является очередной разработкой из вполне реальной Е серии. К концу войны опытный образец был готов на 80%.
ТТХ E 100
Как это часто бывает, в первую очередь стоит сказать, что в нашем распоряжении имеется не самый большой, но очень увесистый запас прочности и что не менее важно – хороший базовый обзор в 400 метров.
Стоит ли говорить, что у Е 100 характеристики
бронирования отличные и потенциал выживаемости очень высок. Начнем с того, что башня в лобовой проекции имеет толщину 250 миллиметров, но 30-градусный наклон лобовой плиты увеличивает эту цифру до 289 миллиметров, пробивать нас сюда могут некоторые ПТ-10 или при помощи голды.
Касательно корпуса, в ВЛД этому немцу стрелять бессмысленно, так как тут Е 100 танк
в привденке имеет около 440 миллиметров, не считая доворота корпуса и прочего. Но НЛД в нашем случае очень уязвим, его толщина составляет всего 230 миллиметров, так что его нужно прятать в любой ситуации.
Кроме того, в лобовой проекции есть еще два уязвимых места: • Небольшая планка на крыше башни (выкрашенная на колижн модели оранжевым цветом) имеет толщину 250 миллиметров; • Основание башни не имеет наклонов, так что тут броня тоже составляет 250 миллиметров, попадая сюда, враги могут наносить урон.
Теперь обратим внимание на борта, которые у нашего исполина тоже очень толстые. Если тяжелый немецкий танк Е 100
показывает борт под углом из-за здания, скрыв при этом НЛД, приведенка тут тоже превышает 400 миллиметров, даже при незначительном довороте. Кроме того, вдоль всего борта идет экран, которые служит превосходной защитой от любых кумулятивных снарядов.
Но как все вы понимаете, за такое внушительное вооружение нужно платить и платой становится подвижность. Максималка у Е 100 World of Tanks
низкая, соотношение лошадиных сил на тонну веса слабое и вертимся на месте мы тоже очень медленно.
См. также
Использовались в прошлом
- Ягдтигр — был разработан в 1942—1944 гг. на шасси тяжёлого танка «Тигр II» и стал самым тяжёлым серийно производившимся образцом бронетехники всех времён (75,2 тонн).
- Самоходная мортира «Карл» — немецкая тяжёлая самоходная мортира периода Второй мировой войны. Боевая масса — 126 т. Бетонобойный снаряд весом 2170 кг пробивал бетонную стену толщиной от 3 до 3,5 м или стальную плиту толщиной 450 мм.
- Объект 279 — тяжёлый танк, разработанный в 1957 году; предназначался для прорыва подготовленной обороны противника и действий на труднопроходимых для обычных танков участках местности.
- Атомный танк — танк с ядерной силовой установкой
- Царь-танк — самая крупная бронированная сухопутная боевая машина из когда-либо построенных
- Оружие возмездия
Используются сейчас
- «Гусеничный транспортёр НАСА» — созданный для программы полетов на Луну в 1965 году весит 2400 тонн, и состоит из платформы на восьми гусеницах.
- Bagger 288 — экскаватор, который является крупнейшей самоходной установкой в мире, с весом 13 500 тонн.
Вымышленные
- Боло — вымышленный сверхтяжёлый танк с искусственным интеллектом, весом свыше 1000 тонн.
- Ableben — атомный танк весом 1500 тонн.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 1960 дней
] - Танк «Мамонт» В воспоминаниях главного героя повести «Хищные вещи века» — тяжелый штурмовой танк (по тексту оригинала).
- Сверхтяжёлый танк в серии стратегий «Command & Conquer»
, является своеобразным символом игры. Также именно «Мамонт» является олицетворением C&C-шного раша, заключающегося в постройке огромной лавины танков, которую крайне трудно уничтожить чем-либо, кроме такой же лавины. Также — в серии Red Alert есть советский танк Апокалипсис, похожий на «Мамонт»
Орудие
Ситуация с вооружением в случае этого гиганта очень интересная, пушка нам доступна отличная и мощная, но не все так просто, сейчас вы сами все поймете.
Дело в том, что выкачав и купив тяжелый танк Е 100
, вы получаете его не в топовой комплектации. Изначально установленная пушка обладает недостаточно разовым уроном, и хотя ДПМе оно почти не уступает топовому, а также имеет более комфортную точность, всего удовольствия от игры с этим стволом получить не получится. Но стоит сказать, что играть с ним можно довольно неплохо, оно вполне достойное.
Но гораздо приятнее, когда на Е 100 орудие
стоит топовое, ведь оно имеет по-настоящему мощный альфастрайк и даже длительная перезарядка не помешает вам наносить порядка 2250 единиц чистого урона в минуту.
Если говорить о пробитии нашей пушки, оно хорошее, его хватает для большинства ситуаций, но для лобовых столкновений с тяжами противника недостаточное. На такие случаи Е 100 танк WoT
должен иметь при себе около 15 кумулятивных снарядов, только помните, что стрелять ими по гусеницам и экранам нельзя, старайтесь выцеливать уязвимые зоны.
Вполне очевидно, что за возможность выбить из танка противника более 700 очков прочности приходится жертвовать точностью. Имеется ввиду, что у Е 100 World of Tanks
большой разброс, длительное сведение, но видимо из-за слабой подвижности, а также при условии правильно подобранного оборудования и перков, стабилизация в нашем распоряжении неплохая и большого дискомфорта не ощущается.
Да, кстати, тяжелый танк Е 100
имеет довольно посредственные углы вертикальной наводки, пушка гнется вниз на 7 градусов, это не так уж мало, но в некоторых случаях может мешать.
Что лучше поставить?
Стандартный набор снаряжения имеет одну вещь, которую лучше оставить до установки нового оборудования и модулей — это огнетушитель. Данный модуль является самым незаменимым для всех E-100.
Что касается оборудования, то первый слот стоит занять орудийным досылателем, а второй — стабилизатором вертикальной наводки. С последним оставшимся местом можно экспериментировать. Многие гайды по «Ворлд оф Танкс» на У-100 рекомендуют присмотреться к улучшенной вентиляции, усиленным приводам наводки или к просветленной оптике.
Преимущества и недостатки
Думаю, каждый понимает, что речь сейчас идет о действительно сильном и мощном танке, однако, истина кроется в мелочах. Чтобы играть на Е 100 World of Tanks
действительно хорошо, иметь возможность влиять на исход боя, необходимо четко понимать преимущества и недостатки машины.
Плюсы: • Большой запас прочности и хороший обзор; • Отличное круговое бронирование; • Экранированные борта; • Мощный разовый урон; • Очень большой боекомплект. Минусы: • Наличие слабых зон в лобовой броне (особенно НЛД); • Большие габариты танка; • Слабая подвижность; • Посредственная точность топовой пушки; • Не лучшие углы вертикальной наводки.
Оборудование для Е 100
Среди недостатков нашего танка есть пункты, которые можно и нужно подправить установкой дополнительных модулей. Кроме того, никогда не помешает улучшить уже имеющиеся сильные стороны тяжа и делать все это нужно с умом. Чтобы вы долго не ломали голову, на танк Е 100 оборудование
следует ставить в таком виде: 1. – урон в минуту у нас не так уж высок, да и банально реализовывать такую мощную альфу, хочется как можно чаще. 2. – точность у пушки оставляет желать лучшего и как уже говорилось выше, улучшение стабилизации позволяет это исправить хотя бы отчасти. 3. – даст прибавку к таким важным параметрам, как скорострельность, скорость сведения и обзор, что может быть лучше?
Однако несмотря на всю пользу от третьего модуля, ему есть хорошая и обоснованная замена – . Дело в том, что из-за огромных габаритов и плохой подвижности по Е 100
очень любит стрелять артиллерия, а враг, который не может нас пробить, тоже любит заряжать фугасы. Установив данный модуль, мы частично продлеваем себе жизнь, да и на таран идти в таком случае приятнее.
Содержание
- 1 Концепция 1.1 Проблемы концепции
- 1.2 Закат концепции
- 2.1 Франция
- 3.1 Использовались в прошлом
Обучение экипажа
Еще один очень действенный способ улучшения исходных характеристик танка, которым обязательно нужно воспользоваться, особенно когда дело касается топовой техники. В случае с Е 100 перки
качаются с тем учетом, чтобы всячески улучшить живучесть танка, повысить его огневую мощь, а также повлиять еще на несколько важных параметров, то есть схема прокачки следующая: • Командир – , , , . • Наводчик – , , , . • Механик-водитель – , , , . • Радист – , , , . • Заряжающий – , , , . • Заряжающий – , , , .
Мой выбор:
Снаряжение для Е 100
Прежде чем отправиться в бой, вы должны вспомнить, что в ваших руках настоящий тяжелый танк, которому часто приходится получать очень много урона и чтобы подлить свою жизнь, а также увеличить пользу от пребывания в бою, лучше возить на Е 100 снаряжение
из , , , где при наличии достаточного количества серебра последний пункт можно заменить на . Но при игре на этом немце затраты часто велики и периодически запасы серебряных кредитов начинают заканчиваться, в подобных ситуациях можно купить , , .
О перках танкистов
Несколько человек из экипажа, перешедших на новую модель, будут иметь при себе наборы из следующих умений:
- шестое чувство;
- ремонтник;
- член боевого братства;
- навык орлиного глаза;
- радиоперехватчик;
- использование главного поворота башни;
- чистота и порядок.
Последний танкист сможет уберечь E-100 от возгорания, шанс появления которого возрастает после вражеского попадания по нижнему лобовому листу. Если игроку удается следить за этой деталью и вовремя прятать ее от противника, то в таком случае он можно уделить внимание другим умениям: виртуозу, главному ходу или даже мастеру тарана.
Тактика игры на Е 100
Танк, о котором сейчас идет речь – это настоящая скала, он создан для того, чтобы «впитывать» массу урона с наименьшим вредом для себя, а соответственно для всей команды. Кроме того, в нашем распоряжении есть отличное вооружение, но главным недостатком является подвижность, по этой причине на Е 100 тактика
ведения боя сводится к выбору одного фланга с целью его защиты от врага и/или дальнейшего продавливания.
Итак, направления для атаки вы должны выбрать заранее, пока идет отчет до начала боя. При этом позаботьтесь о том, чтобы доехав до заветной точки, по вашему Е 100 World of Tanks
не могла стрелять артиллерия и у вас было место, стоя на котором можно будет спрятать свои уязвимые зоны и танкуем «впитываем» урон, наслаждаемся звуками рикошетов и своей значимостью в сражении.
Напомню, что для более эффективного танкования немецкий тяжелый танк Е 100
должен скрыть НЛД, а также постоянно пританцовывать (двигаться назад и вперед, вилять корпусом влево и вправо), чтобы противникам было сложнее выцеливать основание башни, щеки, и планку на крыше. Идеальным вариантом будет танкование бортом, при этом лобовая проекция
Е 100 WoT
должна быть скрыта за каким-либо препятствием, и башня должна стоять ровно, образуя монолитную стену вместе с корпусом.
Как только противник или противники по вам отстреляются, невозмутимо выезжаем вперед, выцеливаем уязвимое место в броне самого наглого и выбиваем из его тушки 750 единиц запаса прочности свои кумулятивом. Если же стрелять кумулятивными снарядами для вас слишком дорого, Е 100 танк
способен наносить урон и бронебойными болванками, но в таких случаях выцеливать нужно еще тщательнее.
В то же время вы должны помнить о надобности следить за мини-картой и обстановкой вокруг, берегитесь артиллерии, старайтесь не пускать никого к себе в борт и не давайте себя каруселить. Помните, Е 100 World of Tanks
– это очень сильная машина, но один в поле не воин, превосходящее числом противники всегда возьмут верх, так что лучше всегда действовать в тандеме с одним и более союзниками.
Отрывок, характеризующий Сверхтяжёлый танк
– Что? что? – спросила Наташа. – Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами. Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили. – Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?.. – Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим. – Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты. – Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания. – Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа. – Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову. Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося. В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну. – Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа. Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку. – Я напишу, maman, – сказала она. Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая. На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним. Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру. Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки. На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п. Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu’il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого. – Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом. На четвертый день пожары начались на Зубовском валу. Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары. В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти. Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера. Х 8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n’avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов. Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n’avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины. Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский. Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант. Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил: – Qui etes vous? [Кто вы такой?] Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера. – Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками. – Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.] – C’est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил. – Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n’avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n’ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.] – Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву. – Besouhof. [Безухов.] – Qu’est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?] – Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом. Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья. В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение. – Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно. Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом. – Vous n’etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву. Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания. Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву. Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере. Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи. Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то. – Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал. Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто. Это был порядок, склад обстоятельств. Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его. От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
