Штык к винтовке системы Шасспо образца 1866 года Франция
Штык образца 1866 года к винтовке системы Шасспо. В отличном коллекционном состоянии. Сам штык-нож выпущен в 1874 году о чем свидетельствует надпись на обухе клинка ятаганного типа. На пяте клинка присутствуют инспекционные клейма производителя. Возможен пересыл в пределах Российской Федерации. Техническое описание: Клинок штыка ятаганного типа, однолезвийный, с долом с обеих сторон. Боевой конец двулезвийный. Рукоять латунная, с поперечными желобками. В спинке рукояти продольный паз по всей длине. В головке рукояти Т-образный паз и пружинная защёлка с внешним расположением пластинчатой пружины. Крестовина с загнутым вперёд концом, оканчивающимся шариком и c кольцом для ствола со стороны обуха клинка. Лапки крестовины, образующие кольцо, скреплены винтом. Ножны стальные со скобой и с шариком на конце. В случае со штыками французского производства, на спинке клинка выгравировано название фирмы-производителя а также год и месяц изготовления клинка (не штыка). Так как в период производства штыков этой модели, Франция жила достаточно бурной внутриполитической жизнью – за менее чем 10 лет сменилось четыре формата этих надписей в зависимости от правительства. 1) С момента начала производства штыков и до Октября-Ноября 1870 года (конца второй Империи), надпись на спинке клинка нанесена курсивом по следующему образцу: «Имперский Завод (название), месяц и год производства». 2) Со времени свержения Наполеона третьего до 1871 года, во время правления временного правительство национальной обороны — первая часть надписи сменилась на «Национальный завод». 3) После 1871 и до начала 1873 гравировалось только название завода, месяц и год. 4) После 1873, «производитель оружия (название), месяц и год». Из этой системы существует масса исключений, появившихся во время Франко-Прусской войны. Штыки тогда производились не только государственными арсеналами, но и частными предприятиями, а также поставлялись из-за границы и маркировались не по установленному образцу, зачастую чтобы скрыть их источник. Кроме Франции штыки производился в Германии, Бельгии, Великобритании и прочих странах, как для экспорта во Францию во время войны, так и для продажи в другие страны, в которые поставлялись винтовки системы Шасспо. На пяте клинка штампы инспекции и руководства производства с правой стороны и номера партии металла с левой, также штампы приемки расположены и на крестовине штыка. На крестовине штыка и на ножнах рядом с устьем — номер винтовки, состоящий из буквы и цифр. Штык подгонялся к винтовке индивидуально, то есть, зачастую его нельзя было использовать не со «своей» винтовкой. Что было предметом для критики системы Шасспо. Заглавная буква перед номером обозначала арсенал. Значение букв X и Z было несколько иным. Х – штыки произведенные в Париже во время осады 1870 – 1871 года и штыки для артиллерийских мушкетонов и карабинов пешей жандармерии обр 1874 года. На штыках произведенных во время осады также отсутствует большая часть из штампов инспекций. Z – штыки выдававшиеся без винтовок. Изредка на перекрестии и ножнах можно встретить клеймо в виде якоря, это означает что штык состоял на вооружении флота или колониальных войск. Во время войны 1870-71 года Германия захватила огромное количество винтовок и штыков, часть из них была продана в третьи страны. А часть штыков переделана (на ножнах скобка менялась на крючок и ставились немецкие штампы приемки) и использовалась в немецкой армии в качестве тесака. Позже штык переделывался для крепления к винтовкам других моделей. Общая длина: 700 мм Длина клинка: 580 мм Ширина клинка: 30 мм Внутренний диаметр кольца в крестовине: 17,5 мм
Винтовка Шасспо
Во Франции в 1866 году была принята 4,3-линейная винтовка, затвор которой, разработанный лейтенантом Шасспо, был лучше, чем у Дрейзе в смысле обтюрации, благодаря каучуковым кружкам под шляпкой грибка, вставленного спереди в затвор, а также укорочению иглы, вследствие чего она реже ломалась; укорочение иглы достигнуто тем, что капсюль был помещен в папковом дне гильзы; пуля сжимательной системы врезалась сама в нарезы, так что в шпигеле для пули не было надобности. Взведение курка производилось не в два, как у Дрейзе, а в один прием при закрывании затвора. Благодаря хорошей обтюрации и более значительной начальной скорости пули (420 м/с вместо обычной тогда 300 м/с), меткость ружья Шасспо была больше.
Отрывок, характеризующий Игольчатое ружьё
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя. – Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета. – Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках. Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил. – Ну, – сказал он, обратившись к жене. И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки». – Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа. Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо. Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло. – Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты. Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате. – Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь. В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова. 11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России. С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст. Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол. – Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А? Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся. – И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали. – Что? – сказал командир. В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади. Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений. К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки. – Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
Винтовка Карле
В 1868 году проживавший в Великобритании немец Карле получил патент на собственную систему игольчатого ружья, в общем очень сходную с системой Шасспо. Этой системой воспользовались в России для переделки 6-линейной винтовки в казнозарядную. В затворе Карле игла была ещё короче, а в обтюраторе каучуковые кружки заменены кожаными. Для своего патрона Карле принял бывшую и у заряжаемых с дула русских 6-линейных ружей пулю Минье с чашечкой в дне и поместил её больше, чем на половину, в бумажную гильзу с папковым поддоном, склеенным из трех кружков, причём в среднем, меньшего диаметра, впрессован был капсюль; а около этого кружка гильза снаружи обжата и обвязана шерстяной ниткой, способствовавшею лучшей обтюрации. Игле затвора нужно было при выстреле прокалывать только задний кружок. Переделанные несколько сотен штук винтовок успешно выдержали боевые испытания в Туркестане. Но в виду дороговизны переделки и трудности изготовления патронов, а также и общих недостатков бумажных патронов дальнейшая переделка ружей по системе Карле была приостановлена, и остальные винтовки были переделаны по системе Крнка для патрона с металлической гильзой, предложенной в 1868 году. Игольчатые винтовки в России почти тут же были заменены винтовкой Бердана № 1 в 1868 году (эпизод «несчастной ружейной драмы»).
